Я не могу разглядеть твоего лица — мешает дым. Я не услышал, как ты вошел — музыка децибелами вскрывает мозг. Сделайте громче.
Устраивайся по-удобнее, тебе виски с колой или, может быть, текилы?
Сегодня все за мой счет.
Ты слышишь эти ритмы? Эквалайзер, словно взбесившийся, вырисовывает твою кардиограмму. Шаманские ритмы XXI века, посмотри на танцпол — вместо духов gang-bang, будь в тренде.
Сними лишнее, избавься от того, что тебе мешает.
Я не вижу твоих расширенных зрачков, но отчетливо улавливаю, как нервно сглатываешь слюну. Не бойся. Будь тут как дома.
Тебе жарко, кожа дивана прилипает к твоей, не шевели бедрами.
Сделайте громче.
Мы начинаем.
Ты не услышишь ни единого слова, но дым рассеивается, читай по моим губам.
Здесь уютно, правда? Тут собираются отверженные, странно, что тебе досталась путевка в VIP-ложу, насмешка Судьбы или Предназначение?
Хочешь поговорить о нем? Куда оно тебя ведет?
Меня оно привело к полному краху. Я здесь, под виски, и сам-Черт-не-знает под чем еще, но ты видишь, как меня вставляет — значит я на своем месте?
Ты не можешь разглядеть трещин на моих губах, ссадин на огрубевших ладонях, ты не можешь уловить, как поникли мои плечи… От усталости?
Все началось с того, что фигуры в кителях с иголочки сказали мне, что научат меня жизни. Сделают из меня человека, словно пришел я к ним полуфабрикатом.
Посмотри на меня — они схалтурили. Может быть методы были не те — принцип устрашения в основе всего, и на ухо ближе к полуночи «не думай».
У меня была семья, был человек, с которым я хотел провести остаток жизни… В согласии, здравии… И в верности… Мне показали, что цена этому — грош.
Что человек воткнет нож в спину одним из первых, а потом трижды прокрутит дрожащей рукой, потому что «ты один из них», кстати, ножик до сих пор ношу в себе… Теперь мне это доставляет.
Ближе к рассвету, все той же рукой, но теперь более уверенной, раздирает мою плоть металл — высшая форма заботы.
Принцип Меньшего Зла — говорю я себе и продолжаю стирать зубы в крошку, если человек может находиться рядом, только если будет причинять мне боль — я буду терпеть эту боль.
Затяжка, клубы дыма окутывают пространство над столом, но ты видишь мои губы еще отчетливее, словно это вообще единственное, на чем ты можешь сейчас сконцентрироваться — я смеюсь, твои зрачки шире моей улыбки… И мне это доставляет...
Один в поле не воин — давно известная истина… Мне была нужна поддержка, и я нашел людей, способных прикрыть мой тыл в случае чего. Я повышал свой авторитет, повышая градус. Я платил. Наличными или по карте, но главное — своим временем. Они стали думать, что я Падрэ, способный отпустить им грехи, Святой, что не брезгует на утро проснуться в чужой постели неглиже мучаясь от дикого похмелья.
Они поверили, что я один из них.
Принцип меньшего Зла, думал я, бронируя очередной номер, держа очередную жертву на примете. Принцип Меньшего Зла, думал я, решив, что тело — лишь разменная монета, которой можно так же многое купить.
Принцип меньшего зла, думал я, выбирая мощную протекцию в противовес моральному террору...
И меня перестали трогать. Вне зависимости от звания и должности, и при огромнейшем желании, — перед глазами дураков стояли сцены, как ночь пропитывалась стонами, а лычки и звезды летели на пол и падали, падали, падали… Как танцевал босиком по металлу, по металлу, что им так дорог. С царственным пренебрежением, а по сему — при встрече лишь рука к виску и мой сдержанный кивок в ответ.
Принцип Меньшего Зла, думал я, пряча улыбку, ведь ночи выжигали всего, кто ведь мог знать тогда, что дураки — дураки власть имущие, и если я принц, то мой конь уже год на свалке, символы власти — терновый венец и палка… Потому и не трогали.
Ты не замечаешь, как ловким движением пальцев в твой бокал опускают еще одну шипящую таблетку, жадно пьешь, а во взгляде лишь просьба — остановиться.
Ты знаешь, я как никто другой игнорирую предупреждения, сегодня я не остановлюсь.
Меня ничего не могло остановить. Я врывался в чужие дома и собирал опьяневшие души, пока курили вместе на кухне — договаривались о цене, разбитое ранее сердце повышало ставку существенно. Я работал жнецом, публика собиралась знатная.
Все хотели хлеба и зрелищ.
Принцип Меньшего Зла, говорил я себе, в очередной раз сбрасывая входящий от матери, в конце концов, где бы я ни был — в принципе я там, где она хотела, чтобы я был.
Я не мог остановиться, нырял на переднее пассажирское и гнал 140, испытывая свою нервную систему на прочность, а утром был чертовски похож на утопленника...
Недели слились в одну бесконечную ночь, пропахшую бензином, таурином и никотином.
Принцип Меньшего зла, думал я в погоне за мимолетным ощущением полной свободы. Я тратил столько времени на поиски этих ощущений, как наркоман, сливающий все деньги на дрянь.
Но мои руки чисты, и вены тоже… У одного из немногих здесь присутствующих. Твои веки тяжелеют, а рваное дыхание становится ровным. Ты не чувствуешь, как руки брюнетки скользят по твоей груди вожделенно… Гоню ее прочь.
Нет никакого Меньшего Зла. И большего Зла нет, оно едино. Субъективно соглашаясь на первое, ты автоматически подписываешься на Абсолютное Зло. Впуская с себя малую скверну, ты, всё же, становишься оскверненным...
Не в твоих силах уменьшить или увеличить Зло, ты можешь лишь держаться от него в стороне.
Мой контракт истекает сегодня, через пару часов я прекращу состоять у Него на службе.
Пока ты засыпаешь в объятиях назойливой брюнетки, я опустошаю свой бокал окончательно и беру курс на ярко-красный «EXIT», и не понять, связано ли это с закрытием заведения, или же я отправляюсь на поиски нового Предназначения, в надежде, что оно окажется истинным...
* * *
Ты просыпаешься в своей постели, смутно помня, что было накануне. Ощупывая рукой шею, находишь чьи-то неаккуратно оставленные метки. Голова не болит, чувствуешь себя отдохнувшим и свежим, в душе смываешь запах брюнетки как наваждение… Кажется, вчера после работы вы с коллегой, чьи жакеты и юбки не давали тебе покоя с прошлого квартала, решили пропустить одну-другую… Наспех подбирая слова, чистишь зубы и застегиваешь рубашку. Выходишь из дома навстречу новому дню, окунаясь в его бурный поток шумов и запахов. Ныряя в подземку, с досадой замечаешь, что поезд уже на платформе, устремляешься к вагону… Чья-то рука останавливает закрытие дверей, резиновый предохранитель смягчает удар — ты запрыгиваешь в вагон, отпускаешь дежурное «спасибо» человеку в форменном обмундировании...
Но вдруг замечаешь знакомые черты лица.
Трещинки на губах, что искривились в усмешке, хищный прищур кофейных глаз.
Музыка становится все громче, по тебе льется пот градом, ты не можешь разглядеть лица человека, что сидит напротив — мешает дым кальяна, в твою руку кто-то заботливо вкладывает бокал.
Музыка.
Становится.
Еще.
Громче.
Выпиваешь залпом, ощущая на языке жжение от растворяющейся таблетки, дым заполняет легкие, эти ритмы вводят тебя в экстаз, чувствуешь, что кто-то расстёгивает твою ширинку,
и ты не можешь остановиться...
